Литературная гостиная
Ведущий: Не верь войне, мальчишка.
Не верь: она грустна.
Она грустна, мальчишка,
Как сапоги тесна.
Твои лихие кони
Не смогут ничего:
Ты весь – как на ладони,
Все пули – в одного.
Ведущий: Эти строки принадлежат замечательному поэту, барду Булату Шалвовичу Окуджаве.
Булат Шалвович Окуджава родился в Москве 9 мая 1924 года в семье большевиков, приехавших из Тифлиса для партийной учёбы в Москву. Его отец Шалва Степанович был грузином, а мама Ашхен Степановна Налбандян – армянкой.
Детские годы поэта прошли в коммунальной квартире на Арбате. Его детство ничем не отличалось от детства других мальчишек и девчонок, играющих в бесчисленных дворах арбатских переулков. Любовь к родной улице осталось у него на всю жизнь. Им написано много стихов и песен про Арбат. Давайте послушаем одну из них.
Звучит «Песенка об Арбате»
Ведущий: Булат был старшим из двух сыновей. Дома родители говорили с сыновьями по-русски, часто водили их на оперу и концерты, Булат с юных лет знал репертуар оперного театра, и рано начал сам писать стихи и прозу.
Позже Булат Окуджава рассказывал: «Это было задолго до войны. Летом я жил у тети в Тбилиси. Мне было двенадцать лет. Как почти все в детстве и отрочестве, я пописывал стихи. Каждое стихотворение мне казалось замечательным. Я каждый раз читал вновь написанное дяде и тете. В поэзии они были не слишком сведущи, чтобы не сказать больше. Дядя работал бухгалтером, тетя была просвещенная домохозяйка. Но они очень меня любили и всякий раз, прослушав новое стихотворение, восторженно восклицали: «Гениально!» Тетя кричала дяде: «Он гений!» Дядя радостно соглашался: «Еще бы, дорогая. Настоящий гений!» И это ведь все в моем присутствии, и у меня кружилась голова. И вот однажды дядя меня спросил: «А почему у тебя нет ни одной книги твоих стихов? У Пушкина сколько их было… и у Безыменского… А у тебя ни одной…»
Действительно, подумал я, ни одной, но почему? И эта печальная несправедливость так меня возбудила, что отправился в Союз писателей, на улицу Мачабели. Стояла чудовищная жара, в Союзе писателей никого не было, и лишь один самый главный секретарь, на мое счастье, сказался в своем кабинете. Он заехал на минутку за какими-то бумагами, и в этот момент вошел я. «Здравствуйте», — сказал я. «О, здравствуйте, здравствуйте», — широко улыбаясь, сказал он: «Вы ко мне?» Я кивнул. «О, садитесь, пожалуйста, садитесь, я вас слушаю…» Я не удивился ни его доброжелательной улыбке, ни его восклицаниям и сказал: «Вы знаете, дело в том, что я пишу стихи…» — «О!» — прошептал он, — «И мне хочется… я подумал: а почему бы мне не издать сборник стихов? Как у Пушкина или Безыменского…» Он как-то странно посмотрел на меня. Теперь, по прошествии стольких лет, я прекрасно понимаю природу этого взгляда и о чем он подумал, но тогда… Он стоял не шевелясь, и какая-то странная улыбка кривила его лицо. Потом он слегка помотал головой и воскликнул: «Книгу?! Вашу?! О, это замечательно!.. Это было бы прекрасно!» Потом помолчал, улыбка исчезла, и он сказал с грустью: «Но, видите ли, у нас трудности с этим… с бумагой… это самое… у нас кончилась бумага… ее, ну, просто нет… финита…» — «А-а-а», — протянул я, не очень-то понимая, — «Может быть, я посоветуюсь с дядей?» Он проводил меня до дверей. Дома за обеденным столом я сказал как бы между прочим: «А я был в Союзе писателей. Они там все очень обрадовались и сказали, что были бы счастливы издать мою книгу… но них трудности с бумагой… просто ее нет…» — «Бездельники», — сказала тетя. «А сколько же нужно этой бумаги?» — по-деловому спросил дядя. «Не знаю», — сказал я, — «Я этого не знаю». «Ну, — сказал он, — килограмма полтора у меня найдется. Ну, может, два…» Я пожал плечами. На следующий день я побежал в Союз писателей, но там никого не было. И тот, самый главный секретарь тоже, на его счастье, отсутствовал».
Ведущий: Жизнь Булата была нелегка. Когда в 37-м его отец был арестован и расстрелян, а мать сослана в один из карагандинских лагерей, грузинским родственникам удалось его спрятать, чтобы спасти от детского дома для детей «врагов народа». Через полтора года он смог вернуться в родной арбатский двор, чтобы продолжить учёбу в московской школе. Позже он написал:
Убили моего отца
Не за понюшку табака.
Всего лишь капелька свинца –
Зато как рана глубока!
Он не успел, не закричал,
Лишь выстрел треснул в тишине.
Давно тот выстрел отзвучал,
Но рана та ещё во мне.
Ведущий: Осиротевшие братья стали жить в Москве с бабушкой, и Булат с 14-летнего возраста подрабатывал статистом и рабочим сцены в театре, а так же работал слесарем, но в 1940 году родственники забрали его в Тбилиси. В начале Великой Отечественной войны Булат трудился токарем на оборонном заводе, а весной 1942 года после окончания девятого класса Булат ушел добровольцем в армию.
Ведущий: Булат Окуджава позже писал: «Я закончил девятый класс, когда началась война. Как и многие сверстники, отчаянно рвался на фронт. Вместе с другом мы каждый день наведывались в военкомат. Нам вручали повестки и говорили: «Разнесете их по домам, а завтра мы вас отправим». Длилось так полгода… Наконец, сломленный нашим упорством, капитан не выдержал и сказал: «Пишите свои повестки сами, у меня рука не поднимается это сделать». Мы заполнили бланки и отнесли их домой: он — ко мне, я — к нему. Мне как-то смешно себя вспоминать и видеть себя — в обмотках, с кривыми ногами, с тонкой шеей, с большой пилоткой на голове, мечтавшего всю войну иметь сапоги и так и не получившего их…»
Звучит песня «До свидания, мальчики»
Ведущий: Булат Шалвович был направлен на Северо-Кавказский фронт и служил в минометном дивизионе. Он вспоминал: «Когда первый день я попал на передовую, и я, и несколько моих товарищей — такие же, как я, семнадцатилетние — очень бодро и счастливо выглядели. На груди у нас висели автоматы, и мы шли вперед, в расположение нашей батареи, и уже представляли каждый в своем воображении, как мы сейчас будем прекрасно воевать и сражаться. И в этот самый момент, когда наши фантазии достигли кульминации, вдруг разорвалась мина, и мы все упали на землю, потому что полагалось падать. Ну, мы упали, как полагалось, а мина-то упала от нас на расстоянии полукилометра. Все, кто находился поблизости, шли мимо нас, а мы лежали. Потом мы услышали смех над собой. Встали и тоже пошли. Это было наше первое боевое крещение…»
Ведущий: Послушайте стихотворение Окуджавы «Первый день на передовой».
Волнения не выдавая,
Оглядываюсь не расспрашивая.
Так вот она – передовая!
В ней ничего нет страшного.
Трава не выжжена, лесок не хмур,
И до поры
Объявляется перекур.
Звенят комары.
Звенят, звенят
Возле меня.
Летят, летят –
Крови моей хотят.
Отбиваюсь в изнеможении
И вдруг попадаю в сон:
Дым сражения, окружение,
Гибнет, гибнет мой батальон.
А пули звенят
Возле меня.
Летят, летят –
Крови моей хотят.
Кричу, обессилев,
Через хрипоту:
«Пропадаю!»
И к ногам осины,
Весь в поту,
Припадаю.
Жить хочется!
Жить хочется!
Когда же это кончится?
Мне немного лет…
Гибнуть толку нет…
Я ночных дозоров не выстоял…
Я ещё ни разу не выстрелил…
И в сопревшую листву зарываюсь
И просыпаюсь…
Я, к стволу осины прислонившись, сижу,
Я в глаза товарищам гляжу – гляжу:
А что, ели кто-нибудь в том сне побывал?
А что, если видели, как я воевал?
Ведущий: На войне Булат Окуджава не написал ни одного стихотворения. Он вспоминал: «Война — вещь противоестественная, отнимающая у человека природой данное право на жизнь. Я ранен ею на всю жизнь и до сих пор еще часто вижу во сне погибших товарищей, пепелища домов, развороченную воронками землю… Я ненавижу войну… Потом уже, впоследствии, когда я стал писать стихи, первые мои стихи были на военную тему. Много было стихотворений – Из них получились песни… Из некоторых. Это были в основном грустные песни. Потому что, я вам скажу, ничего веселого в войне нет».
Звучит «Песня о пехоте».
Ведущий: Из воспоминаний Булата Окуджавы о войне: «Был ранен, мотался по госпиталям, потом снова передовая, Северо-Кавказский фронт, и я уже не миномётчик, а радист тяжёлой артиллерии. Остался жив. Рождения 24-го мало кто уцелел. Война всё время со мной: попал в неё в молодое, в самое восприимчивое время, и она вошла в меня очень глубоко».
Ведущий: Шла война к тому Берлину,
Шёл солдат на тот Берлин.
Матушка, не плачь по сыну:
У тебя счастливый сын.
Шёл не медленно, не быстро,
Не жалел солдатских ног.
Матушка, ударил выстрел,
Покачнулся твой сынок.
Опрокинулся на спину
И застыл среди осин…
Матушка, поплачь по сыну:
У тебя счастливый сын.
Ведущий: Весной 1944 года Окуджава после ранения был демобилизован, и поселился в Тбилиси у своей тетки. Он экстерном окончил школу, поступил на филфак Тбилисского университета, много писал и читал свою лирику в литературном кружке. Работал учителем в школе. Так как родители считались «врагами народа», дорога в Москву для него была закрыта. В 1955 году были реабилитированы родители Булата Шалвовича, а в 1956-м году он возвратился в Москву. Работал редактором в издательстве «Молодая гвардия», а затем — заведующим отделом поэзии в «Литературной газете». И всё это время он писал стихи, которые печатались в газетах и журналах.
Но настоящая популярность пришла к поэту, когда он взял в руки гитару и начал петь под мелодичную, запоминающуюся музыку свои стихи.
Звучит песня «Надежды маленький оркестрик»
Ведущий: Теме войны Булат Окуджава посвятил много песен, о ней он писал свои киносценарии. Один из самых известных фильмов по его сценарию стал фильм «Женя, Женечка, Катюша…» Песни на его стихи написаны ко многим кинофильмам. Наиболее удачным, пожалуй, было сотрудничество Окуджавы с композитором И. Шварцем в работе над фильмами «Звезда пленительного счастья», «Соломенная шляпка», «Белое солнце пустыни». Одна из самых известных его песен прозвучала в фильме «Белорусский вокзал».
Звучит песня «Здесь птицы не поют, деревья не растут»
Ведущий: В детстве Окуджава переживал, что на его день рождения 9 мая не случилось ничего знаменательного, «но в 1945 году мне воздалось», — скажет он потом, потому что на его день рождения пришелся День Победы, что оказалось весьма символично по отношению к нему — фронтовику, прошедшему всю войну.
Умер Булат Шалвович Окуджава12 июня 1997 году в военном госпитале под Парижем.
Звучит песня «Бери шинель пошли домой»
